На сайгачьем промысле

   В годы моей молодости многие из знакомых мне московских охотоведов проводили отпуска на промысле, сочетая, как говорят, приятное с полезным. Заработная плата охотоведа никогда не была большой, поэтому промышляя пушнину, добывая мясо охотничьих животных, заготавливая кедровый орех, гаммарус и т.д., ребята стремились восполнить то, что, по их мнению, недодал им Минфин.

   В этом плане я также не был исключением. В 1978 году судьба забросила меня в калмыцкие степи на промысел сайгака.
    ЯК-40 с посадкой в Воронеже доставил меня до столицы Калмыкии - г. Элисты. Самолет вынырнул из грязно-серых облаков, и под крылом показалась бурая осенняя степь. До этого мне приходилось быть в степи только один раз, когда в период службы в армии наш полк выезжая на боевые стрельбы в Капустин Яр. Однако тогда была весна, и степь была другая с молодой зеленой травой и разноцветными тюльпанами. Осенняя степь явно не радовала глаз своим видом.
    От Элисты мне нужно было добраться до Яшкуля, где находился сайгачий пункт госпромхоза "Калмыцкий". Погрузившись в автобус, я с интересом смотрел в окно на простирающийся бескрайний калмыцкий пейзаж. В отличие от города, где на улицах росли деревья, здесь деревья были только вдоль дороги. Причем, чем дальше мы отъезжали от Элисты, тем деревья становились все меньше, реже и корявее. Скоро они пропали совсем. Оживляли унылые однообразные пейзажи только овцы. Овечьи фермы - кошары, то и дело мелькали за окном. Если мне не изменяет память, то тот период на территории Калмыкии выпасалось более 4-х млн. овец. Овцы - это было главное достояние республики.
    Проехав немногим более 100 км автобус, наконец, прибыл в районный поселок Яшкуль, где кроме тюрьмы не было больше никаких достопримечательностей. Взгромоздив на себя громадный рюкзак и выяснив дорогу, я покинул Яшкуль и потопал по шоссе в сторону, где по словам местных жителей располагался сайгачий пункт. Пройдя около 2 км, я дошел до перекрестка. Впереди, где-то в километре от меня, виднелись строения, напоминавшие по описанию сайгачий пункт. Осложняло ситуацию то, что впереди на дороге подобно монументальному памятнику Церетели, стоял верблюд и, повернув голову в мою сторону, смотрел на меня. Эта картина мне очень не понравилась, поскольку я сразу вспомнил институт, где на кафедре анатомии лежали громадные черепа верблюдов с клыками по размеру намного превосходящими клыки тигра, льва или бурого медведя. Вспомнил так же, как наш доцент дядя Петя рассказывал, что в период гона самцы верблюдов бывают очень агрессивными и могут быть опасны для человека. Тот факт, что у большинства крупных копытных животных период гона приходиться на осень также не улучшал моего настроения.
    Я остановился в надежде, что двугорбая скотина уйдет с дороги, однако бактриан не шевелился и все также смотрел на меня. Я огляделся в надежде, что проходящий автомобиль сдвинет это чудовище с места. Однако дорога была пуста. Вокруг расстилалась голая степь. Единственным, кстати сказать, малоподходящим укрытием, были телеграфные столбы вдоль дороги. Еще раз, окинув взглядом пустую дорогу, я перелез через кювет и двинулся в обход верблюда с тыла вдоль телеграфных столбов. Верблюд не двинулся с места, но его голова точно перископ подводной лодки не упускала меня из вида. Благополучно миновав мохнатое препятствие, я двинулся дальше к сайгачьему пункту и скоро был у цели.
    Пункт состоял из нескольких строений из белого кирпича. Самым большим был обдирочный цех и помещение для хранения мяса. Поскольку продукция промысла пользовалась повышенным спросом в голодной Астрахани, а также в Волгограде, Ростове и ряде республик Кавказа, холодильников не было и все мясо сразу увозилось потребителю. Кроме цеха в степи стояли два общежития для охотников и небольшое административное здание. Около домов в земле был сделан бетонированный резервуар для питьевой воды, куда постоянно попадали мыши, тушканчики или иные мелкие жители степи.
    Мне выдали двустволку ИЖ-58 12 калибра, и определили меня в бригаду. В нее входили: бригадир, стрелок, гонщик на мотоцикле, водитель автомашины и повар. Таким образом, я был зачислен 2 стрелком.
    В то время промысел сайгака в Калмыкии вели два госпромхоза: "Астраханский" ночным способом и "Калмыцкий" днем - методом "кольцевого нагона" с применением кроссовых мотоциклов.
    Бригада собиралась ужинать. Выставив по русскому обычаю за знакомство две бутылки дефицитной в то время посольской водки, я переживал, хватит ли этого на ужин. Однако оказалось, что мои переживания были напрасны. Мужики, выпив по стопке, к водке больше не прикоснулись. Быстро закончив с мелкими бытовыми вопросами, они улеглись на солдатские двухярусные койки и моментально уснули. Я тоже залез на доставшееся мне место на втором ярусе, но уснуть никак не мог. Во первых, время еще не было и девяти часов, а во вторых впечатления дня не способствовали быстрому засыпанию. За тонкой дверью находился коридор, куда выходили двери помещений еще двух бригад. В этом коридоре два мужика чинили кроссовый мотоцикл с объемом цилиндра 500 см? и естественно в полный голос обсуждали этот процесс. Поскольку сразу они к консенсусу не приходили, то для большей убедительности в правоте своей позиции то один, то другой ремонтник отпускали замысловатые непечатные выражения.
    Стрелки часов приближались к полуночи, а я вместо того, чтобы спать смиренно слушал, как продвигается процесс починки мотоцикла. Наконец, оба мастера пришли к мнению, что процесс завершен и тут же в коридоре стали заводить мотоцикл. Рев двигателя, как ни странно, не оказал на моих коллег по бригаде никакого влияния. Они по-прежнему безмятежно спали. Опробовав двигатель в коридоре, мужики выкатили его на улицу и стали носиться вокруг дома. Короче, уснуть в эту ночь толком мне так и не удалось. В 5 часов утра встал повар и начал готовить завтрак. Основа любого приема пищи, будь то завтрак, обед или ужин была одна - сайгачатина. Из нее только компот не варили. В 6 подъем. Быстро завтракаем, собираемся и на улицу. На улице водитель уже прогревает мотор ГАЗ-62. В кузове грузовика, непосредственно за кабиной, для стрелков огорожено специальное место. В кузов затаскиваем мотоцикл, который крепится на специальных растяжках, изготовленных из проволоки и разрезанных автомобильных камер. Водитель, бригадир и гонщик усаживаются в кабину, а мы с Лехой, так звали второго стрелка, располагаемся в кузове на ящике. На улице темень и как всегда в степи ветер - холодно. Мы выезжаем первыми. Другие бригады только начинают грузиться. Машина мчится по шоссе. Я тщетно пытаюсь спрятаться от ветра и сохранить остатки тепла.
    Спустя некоторое время машина сворачивает в степь, со скрипом переезжая кювет. Начинает светать. Катим по степи. Мы ищем сайгаков. По данным учета в тот год в степи обитало более 600 тыс. этих антилоп. Квота отстрела составляла 200 тыс. голов. Сайгаки - вечные странники. Вся жизнь этих животных связана с перемещениями по степи, поэтому искать сайгаков там, где они были вчера в большинстве случаев бесполезно.
    Вот здесь и сказывается чутье бригадира, который должен только по одному ему известным признакам определить, где искать сайгаков.
    Тем временем совсем рассвело. Погода облачная. Ветер. По степи катятся клубки перекати-поле, застревая в колеях, и снова катятся до очередного препятствия. С непривычки глаз реагирует на движение этих растений, принимая их за живых существ. Но степь пуста. Только однажды метрах в пятидесяти от машины взлетела довольно крупная птица с белыми крыльями и характерным для курообразных прямолинейным полетом. Это был стрепет, редкая занесенная в Красную книгу птица.
    Но вот вроде бы дремавший рядом со мной Леха встрепенулся, стукнул по кабине кулаком и, нагнувшись к водительской двери, что-то сказал водителю, показывая рукой в левую сторону. Машина повернула налево. И вдруг на линии горизонта я увидел какое-то движение. Будто степь перекатывается волнами. Это было громадное стадо сайгаков. Чем ближе мы подъезжали, тем яснее я видел сайгаков. Они двигались характерным для этих животных аллюром, опустив головы к земле. Окраска антилоп гармонировала с окружающей степью. Машина остановилась. С кузова сняли мотоцикл и гонщик, одетый в кожаный костюм, оседлав своего железного коня, помчался на перехват сайгакам. Животные отреагировали моментально. Видимо звук ревущего мотоциклетного двигателя им был хорошо знаком. Не секрет, браконьерство в степи было развито всегда. А поскольку пешком там никто не ходит, то браконьерили с применением мотоциклов или автомашин.
    Животные перешли на галоп, и стадо скрылось в туче пыли. Иногда то один, то другой сайгак делали так называемые "смотровые" прыжки, подлетая вверх и держа туловище в вертикальном положении. Эти прыжки несут еще функцию предупреждения об опасности. Увидев такие прыжки, все находящиеся в пределах видимости сайгаки бросаются в бегство, даже в том случае, когда непосредственная опасность им не угрожает.
    Тем временем гонщик стал настигать животных. Хотя скорость бега сайгака на начальном периоде преследования достигает 80 км/ч, уйти от кроссового мотоцикла, несущегося по степи на скорости до 120 км/ч, ему не удастся, если рядом нет барханов. При наличии барханов, сайгаки, наученные горьким опытом, скрывались в песчаных горах, где преследование на мотоциклах и машинах становилось невозможным.
    Отогнав от стада около сотни животных, мотоциклист стал поворачивать их в сторону движущейся по степи машины. Метод "кольцевого нагона" предполагал преследование животных не более 5 минут. Дольше преследовать сайгаков запрещалось, и нарушение было чревато самыми печальными для бригады последствиями, вплоть до снятия с промысла.
    Следила за соблюдением этого порядка Калмыцкая госохотинспекция. И хотя и промхоз и инспекция подчинялись одному ведомству - Главохоте РСФСР - поблажки ждать было бесполезно.
    Когда мотоциклист выставлял сайгаков метров на 30 перед автомашиной, начиналась стрельба. При этом весь отстрел происходил в движении. Машина двигалась по внутреннему кругу, сайгаки - по среднему, а мотоциклист по наружному, поджимая зверей к машине.
    Мы стреляли сайгак с двустволок картечью 6 мм. При этом необходимо было стрелять так, чтобы количество взрослых самцов-рогалей не превышало 20 % от общего числа добытых животных. За соблюдением этого норматива строго следил бригадир, выдавая нам с Лехой на орехи, если мы в азарте стреляли много рогалей. И следил не зря, т.к. бригады, допустившие превышение нормы добычи взрослых самцов, снимались на день с промысла и направлялись на добор подранков. А это был значительный удар по заработку бригады, поэтому терять день промысла было очень невыгодно.
    За одну "крутку" (так называли местные охотники) наша бригада отстреливала до 40 голов, обычно около 20. После этого добытых животных потрошили, удаляя кишечник и желудок. Легкие, сердце и печень оставались в туше. Один из охотников на автомашине объезжал район отстрела, добирая подранков. Гонщик на мотоцикле также принимал участие в доборе подранков, подгоняя их под выстрел охотников или, взяв ружье, достреливал подранка на ходу с мотоцикла. Про гонщиков надо сказать отдельно. Это были ребята, профессионально занимающиеся популярным в Калмыкии мотоболом. На мотоциклах они творили чудеса, перепрыгивая на полном ходу через автомобильные колеи, которыми изрыта калмыцкая степь. Гонщики ежедневно рисковали жизнью. Один раз наш гонщик, мчавшийся со скоростью 100 км/ч, в густой пыли от стада сайгаков не увидел колеи от автомашин забитые перекати-поле и, перепрыгнув через одну колею, попал передним колесом в другую. Гонщика выбило из седла и он, кувыркаясь, пролетел более 10 м. Хорошо, что несущийся вслед за ним мотоцикл не зацепил его, пролетев мимо. Естественно, что такие падения не обходились без травм, приводивших иногда к очень печальным последствиям.
    Разбросанные по степи внутренности сайгаков, а также погибшие животные привлекали как четвероногих, так и пернатых падальщиков. Дневные хищные птицы - различные орлы, сипы, грифы и т.д., вносили разнообразие в скудный пейзаж осенней степи. Порой птицы наедались настолько, что не могли сразу взлететь. Наш гонщик гонял черного грифа до тех пор, пока птица не отрыгнула излишки мяса и только тогда сумела взлететь. Поскольку каждый день на промысле мало отличался от предыдущего, использовалась любая возможность как-то развлечься. В компании одних мужиков юмор был своеобразным. Один раз в отару, или как называли местные охотники "шайку" сайгаков, преследуемых мотоциклом, попала маленькая степная лисичка - корсак, который харчевался на туше дохлого сайгака. Открутив эту "крутку", гонщик догнал лисичку и, поймав ее за хвост, привез к машине. Корсака посадили в ящик, где хранились патроны, а также еда и чай для всей бригады. Леха потрошил добытых сайгаков и не видел, что лисичку посадили в ящик, и немедленно поплатился за это. Как только Леха забрался в кузов, бригадир сразу захотел чаю и попросил Леху достать термос. Ничего не подозревающий Леха сунул руку в ящик и моментально был укушен корсаком за палец. Издав громкий вопль, Леха подпрыгнул и едва не вывалился из кузова машины. Он снова сунулся в ящик, но корсак был уже наготове и, прошмыгнув мимо Лехи, спрыгнул с машины и помчался по степи под общий хохот бригады.
    Как правило, в день наша бригада отстреливала около 150 сайгаков. В степи производилось нутровка (потрошение) добытых животных, а по прибытию на пункт их полная разделка и сдача туш. Однажды мы отстреляли более 200 голов. Приехали на пункт поздно, когда все вешела, на которых производилась разделка, были заняты. В тот раз мы обдирали сайгаков до 2 часов ночи и еле живые пришли в общежитие и, отказавшись от ужина, попадали на кровати. Больше подобных опытов мы не проводили.
    Параллельно с нами вел отстрел сайгака госпромхоз "Астраханский". Астраханские бригады работали исключительно ночным способом, стреляя животных "на фару". Мне не приходилось участвовать в ночном отстреле, но, по словам участвующих в отстреле охотников, это очень тяжелый труд.
    Со времен моей поездки на сайгачий промысел прошло 30 лет. Тысячные стада сайгаков, бродившие по калмыцкой степи, канули в лету. По данным учета на территории Западного Прикаспия осталось менее 20 тыс. этих животных. В течение многих лет запрещен не только промысел, но и любительская охота на сайгака. Однако эти меры не дают ожидаемого эффекта. Численность его по-прежнему сокращается.
    Что ждет сайгака в дальнейшем, видимо знает только господь Бог.
Охота

Александр Тихонов,
биолог-охотовед