Глухари. Поездка к Белому морю.

   Было это около 11 утра и погода испортилась. Дождь пошел. Отвернули сапоги, подняли капюшоны плащей и по тропе пошагали. Кажется, невелик путь по лесу да по тропе, так эта тропа на три четверти состояла из болота. Воды в нем по колено, а чтобы глубже не утонуть надо наступать на стлани в две или одну жердочки. Палка вязнет, сапоги вязнут, жердочки гнутся и тонут, дождь хлещет без перерыва. Посреди дороги мужики забуксовали-вернуться хотят. На меня недобро смотреть стали. Вытащил я их из теплых кабинетов и в архангельские завел лесные трущобы. Глухарей москвичу захотелось. Ну я уперся и только вперед. Возражать мои начальники не стали. Как ни говори, Главк есть Главк, а я его представитель. Темнеть начало. Промокли до нитки, двигаемся со скоростью три километра в час, а может и того меньше. Так где же озеро,-спрашиваю охотуправленца. Да уж немного осталось. Тут и дорога лучше пошла. Тропа поднялась и пошла по песочку. Вышли к озеру. А где же изба?-спрашиваю. Так она на острове,-отвечают. А до него метров двести чистой воды. Надо егерю кричать. Тут темнеть стало. Не ночевать же как зайцы под кустом ещё в дождь. Заяц себе заранее сухое место отыщет. Видим большой дом темнеется на острове. Кричали, кричали-в ответ тишина. Что же делать? Нашли полусгнившую плоскодонку на берегу, в нос, где была большая дыра, засунули рваную телогрейку, на кусту висела. Корьём позатыкали мелкие дыры, нашли два обломка досок, две пустых консервных банки и поплыли. Двое гребут, один воду вычерпывает. Сначала ходко пошли, а потом воды шибко прибавляется стало и не успевает зообаза вычерпывать. А будь, что будет. Плывем дальше. Воды уже половина лодки. Мы начинаем тонуть. Еще немного, ещё чуть-чуть. Лодка погружается, но к нашей радости нос её достигает берега. Мы выскакиваем и лодка затонула. Смотрим на доме замка нет. Стучим. Вылезает заспанный мужик-егерь Шпанов. Он до нас истопил печь, наелся ухи и завалился спать. А что ему одному, да в дождь в этой глухомани делать. Как мы обрадовались теплу большой русской печки и теплу в доме. Ну, как тут не выпить после таких злосчастий, да под свежую юшечку. Разделись, повесили все сушить, а потом по стопочке за милую душу. Выспались как короли.
Утром солнце и чистое небо. Ветрено только. Собираемся с егерем осматривать ловушки. Перед этим спрашиваю: "Сколько-чего поймал". Ничего не поймал,-отвечает. Сели в казанку и загудели по слободским протокам. Показывает мне Шпанов слопцы свежеделанные. В одном нет птицы, в другом, а в третьем рябчик сидит. Выловил он его, а потом и ещё в одной ловушке рябец попался. Ни глухаря, ни тетерева. Рябчики нам не нужны, нет их в приказе. В тот же день вернулись мы без всяких приключений на станцию и разъехались в разные стороны.

Глухари. Иртышские берега.

   На следующий год в июле вызывает меня на ковер начальник и говорит: "Собирайся в Омск. Срок командировки не ограничен. Без глухарей можешь не приезжать. Д.С. пообещал разогнать Главохоту, если мы не завезем глухарей в Подмосковные охотничьи хозяйства".
Прилетаю в Омск, иду к начальнику охотуправления Дробиленко, отставник, полковник. В наших управлениях и инспекциях часто отставники назначались, обычно полковники. А Ленинград, например, меньше чем генерала на эту должность не ставил. При мне их три сменилось. Хоть и не специалисты, но иногда неглупые среди них люди попадались. Так вот обсуждаю я с ним проблему: что, где, чего и чем ловить, сколько и когда. Понятия ни о чем не имеет. Пригласили охотоведов. Вспомнил один. В Тевриз поезжай. Оттуда боровая птица в заготовки часто поступала. Как, чем ловить. Не знаю. Вот сети возьми, у браконьеров отобрали. Может пригодятся. Завели меня в подсобку, а там гора сетей. Бери сколько хочешь и какие хочешь. Взял штук пять, а про себя думаю: не глухарей, так хоть рыбы поймаю. Есть чего то надо. Тевриз-село, а в селе командировочные один рубль и тридцать копеек. Проживи на них. Дали телеграмму районному охотоведу чтобы встретил и на следующий день уселся я вместе с местным охотоведом Симой в "Метеор" и шестьсот километров до Тевриза понесся по Иртышу с большой скоростью. За десять часов добрались.
Берега-ничего примечательного, низкие, плоские, глинистые поросшие ивняком и практически так всю дорогу. Ни тайги, ни гор, ни пригорков. Сибирь западная, тоска зеленая. Заснуть от тоски можно. Но вот и Тевриз-село на правом высоком берегу. Встретил нас Иван, районный охотовед, на новеньком мотоцикле "Урал" и поехали к нему в село Ермиловку за сорок пять километров. Перед этим переправились на пароме на левый берег, ударились по пыльной дороге. По проселку добрались до Ермиловки, довольно большой деревни, центра колхоза. Поселились с Симой во второй избе Ивана очень удобно. Сами хозяева, дом на краю деревни, сарай, печь, свет электрический, колодец во дворе, тайга рядом. Иван,-обращаюсь я к районному охотоведу,-как глухарей ловить будем? "А кошами. И очень просто. У нас тут все кошами ловят. Мужики наши: Иван Калошкин из Ермиловки, да Толя Марьин из Липовки лет десять-пятнадцать назад по двести-триста тетеревов за осень в заготконтору сдавали. А ловили то их живьем, а потом головы откручивали"-объяснил он. Так давай скорей этих мужиков,-тереблю я его. Калошкин уехал три года назад, а Толя работает конюхом там же в Липовке. Так началась наша глухариная эпопея под Тевризом.
Поехали с Иваном осматривать местные угодья. Тайгу в войну сильно вырубили, и лоскутные поля обросли березой и осиной и только в глубине леса остались кое-где сосны и купы кедрачей. Поля чистые овсяные ремизы. Овес почти спелый хороший и то там, то здесь из него глухари срываются. А в одном месте выводок в хлебах застали. Шею из овса вытянули и улетать не хотят, на нас как индюки пялятся: восемь птиц, так и не взлетели. Настроение наше поднялось. И вскоре началась уборка хлебов. Освобождают нам поле за полем, а для нас эти поля то, что надо, а для комбайнеров маята одна. Заедет комбайн на польцо, косить путем ничего не скосит, больше замнет и задом с него выезжает, развернутся негде. Рукава,-а не поля. Вот на них то мы и начали ладить ловушки. Ничего они из себя сложного не представляли. Место для них выбирали посреди жнивья, очерчивали на земле прямоугольники с письменный стол и по периметру в плотную вбивали заостренные колья толщиной с руку на высоту до полутора метров. Потом и бечевой обвязывали и к узким сторонам столики под один уровень приделывали. А затем крышку из соломы вязали, вроде мата. И чтобы не гнулась она на торцах крепили шпагатом палочки. Посредине за торцы веревочки привязывали, так чтобы крышка находилась постоянно в горизонтальном положении и всегда в него возвращалась. Закрывали этой крышкой под уровень кольев прямоугольную дыру, привязывали тесемочки к центральным кольям и ловушка готова. Чуть тронули крышку, она вертикально становится полдыры открывает, а потом в своё положение возвращается. Вот и все изобретение. Нигде я таких ловушек не видел и Ивана спрашиваю. А столики то зачем? Видишь ли, глухарь птица крупная, тяжелая, это не тетерев. Любит все делать не торопясь и как бы о чем думая. Ему посидеть спокойно надо на одном месте, приманку разглядеть, как следует и потом он решительно действует. Погоди, посмотришь. В три топора мы работали. Материалы под боком, с собой только шпуля шпагата в коляске мотоцикла. В день по шесть, по восемь ловушек делали. Устанем. Обедать пора. С собой, кроме черного хлеба, соли и сахара ничего не брали. Обеды были самые простые. Разойдемся от мотоцикла минут на десять-пятнадцать и у нас уже три-четыре рябчика есть. Суп варили. Бульон ароматный, жирный. Никакие приправы не нужны. Рябчик, что курица на овсе отъедается. Потом в котелок листьев и черешков черной смородины от души наложим, водой зальём и прокипятим. Лист брусничный пользовали. Вот и обед. Не до разносолов. Главное сыты. Глухарей не стреляли. Жалели. И тетеревов не трогали. Их и поменьше, чем глухарей было.

М.Д.Перовский