… Я гнал волков: паратисто и зло,
Как гонят опостылевшую стерву.
Сегодня мне неслыханно везло -
Аж на ходу прихватывало нервы

Он приходит к нам из сказок и детства, и живёт всегда рядом, как делал это сотни и тысячи лет прежде, неизменный внешне, но разный во времени и пластичный, будто сама жизнь…
Умный и коварный, выносливый и кровожадный, совершенный и непредсказуемый…Волк! Скиталец и изгой, словно злой дух, бредущий земной тропой, он не перестаёт тревожить человеческое воображение.
Впервые живых волков я увидел пяти лет от роду. В 1954 году везли меня лютой январской стужей в село. И, может быть, сказочные представления о сером волке ещё долго жили бы в детском сознании, но беспокойство, охватившее возницу и бабушку, быстро передалось мне. Возвращавшиеся с ночной охоты волки тогда не причинили нам зла. Остановившись у заснеженного тракта, они долго провожали нас взглядами. С тех пор я не слышал о волках доброго слова. Первого своего волка я добыл в 15 лет. Можно считать, случайно. Потом их было немало, и встречи с серыми разбойниками происходили постоянно: то реже, то чаще. Сегодня уж не всех и вспомню. Но тот, первый, не забылся.
…Тогда я караулил зайцев и лисиц. Сидел, зарывшись в сено, на самой макушке стога. Луна выкатилась чистая и ясная. Ярко сияли звёзды. Морозило. Где-то подо мной копошились мыши.
Прошло не меньше часа и, наконец, я увидел катящегося к стогу русака. Поначалу стрелять его не хотел, подумал: - "Вдруг лисица уже бежит по кровяному потаску? Выстрелю в зайца, а кумушку-то…и поминай, как звали!..Но если не придёт она вовсе?"
Выстрелил. Впереди было много времени. А косой…пусть себе лежит. Согревшись в сене, я задремал. Очнулся от шума и ахнул: волки рвали моего зайца. Признаться, я струхнул - один в поле и вот так, рядом с волчьей стаей. Но всё-таки охотничья душа не дала страху овладеть собой. Да и не достать меня серым. После выстрела стая метнулась в лес. Стреляный волк споткнулся, было, но справился, и на махах устремился следом. Я не знал ни результатов стрельбы, ни где теперь волки, и был вынужден дожидаться рассвета на стогу.
Утром матёрого разыскал дядя. Раненый в шею зверь протащился с километр и застыл у сухого болота. Я очень гордился собой. Даже зайца было совсем не жаль.
Охотником-волчатником я не стал, но, как большинство приверженцев спортивной охоты, никогда не оставался равнодушным к возможности сократить разбойничье племя. И всё же к волку нужно относиться с уважением - как к противнику достойному и серьёзному. Он изучает нас непрестанно, внося коррективы в своё поведение. Стоит человеку проявить безучастность, как следуют вспышки численности хищников, сокращаются популяции полезных животных, растут убытки селян, учащаются нападения на самих людей.
Волк феноменален. Его нельзя сравнить ни с одним хищником, он остаётся неразгаданной загадкой по сей день. Сегодня человек может истребить любого зверя. Только не волка. Локальное уничтожение осуществить удаётся. Но сам вид?..
Из глубины веков дошли до нас сведения, что этак за 600 лет до н.э. древние греки, римляне и другие народы вопрос об уничтожении волков поднимали до уровня государственного. В Англии их удалось истребить лишь в начале XVI века, в Ирландии - в конце XVII века. Позже их не стало в Бельгии и Италии. Они почти перестали встречаться во Франции. Ещё Л.П.Сабанеев в своей знаменитой книге "Волк" предсказывал уничтожение этого хищника в Европе.
Статистика прошлых лет свидетельствует не в пользу "санитаров леса" и их защитников. В 1935 году волков на просторах СССР, по оценкам специалистов, насчитывалось более 100 тысяч особей. За годы Великой Отечественной войны эта цифра удвоилась, и вопрос пришлось решать всем миром. За 25 послевоенных лет было уничтожено около 700 тысяч хищников. Потом наступил спад борьбы с ними. И опять кривая их численности поползла вверх. С 1977 года к проблеме возвращаются повсеместно. Государством признаётся необходимость дополнительных мер, создаются специализированные бригады охотников-волчатников, их обеспечивают оружием, боеприпасами, орудиями лова, транспортными средствами, в том числе самолётами малой авиации, вертолётами и снегоходами. Восстанавливается производство специальных ядохимикатов, капканов, изготавливаются магнитные ленты с записью воя волков для облегчения охоты "на вабу", увеличивается размер вознаграждения за уничтоженных хищников, создаются учебные фильмы и выпускается специальная литература по организации антивольчьих мероприятий. Даже было принято решение на использование средств Госстраха в целях реализации программы борьбы с волками. Из этих средств осуществлялась оплата широко применяемых в отстреле волков самолётов малой авиации и вертолётов, массового производства снегоходов.
К 1990 году борьба с волками дала ощутимые результаты - проявилась серьёзная тенденция к резкому снижению их численности. Но последующие годы, когда людям стало не до волков, свели достигнутое на нет. В результате мы имеем рецидив, близкий к послевоенным годам. Волки заполонили всё постсоветское пространство. Нынче нет даже и близкой к объективности статистики их численности. Особенно много их в России, Украине и Беларуси. Борьба с волками превратилась из государственной программы в дело энтузиастов. От того-то, всё чаще и чаще появляются сведения о резне, учиняемой волками на фермах, выпасах скота, вторжении в населённые пункты, и, что самое страшное, нападении на людей, прежде всего, на детей и женщин, заканчивающиеся не только увечьями, но и смертью несчастных жертв. Уже стали не редкими и факты людоедства волков.
Особенно многочисленные случаи нападения волков на людей отмечаются в Луганской, Николаевской, Херсонской областях. Там волки в большинстве своём нападают на людей днём. Страшные по своим последствиям трагедии случились в Краснолучском районе, в сёлах Садовое и Виноградный Яр. Специалисты в недоумении: все, нападавшие на людей волки выглядели упитанными, а те, которых удалось по горячим следам отстрелять, бешенством не страдали. И таких печальных фактов множество по всей Украине.
Но вернусь к своим встречам с "серыми". До 1992 года волков чаще всего приходилось видеть во время облавных охот, с окладом …В последнее время они попадаются на любых охотах: на зайца, фазана, гуся даже вальдшнепа, а уж по копытным - так это непременно.
В Роменском районе Сумщины в глухое предзимье охотились мы на кабанов с лайками. Чернотроп был влажен и мягок. Жухлый лист не шуршал под ногами. Переезжая из одного квартала в другой мимо прижавшегося к самому лесу хуторка, услышали душераздирающие женские крики. Они не были похожи ни на семейный, ни на уличный скандал. Женщина то посылала невесть кому жуткие проклятия, то заходилась громким плачем. Лесник Порфирьич, хорошо знавший хозяйку хутора, попросил остановиться. Трясущаяся и растрёпанная, она, причитая, склонилась над растерзанной нетелью. Поодаль в свином загоне сучила ногами, истекая кровью, подрезанная свинья. Тупо глядела на хозяйку, тяжело вздымая бока и широко раскрывая ноздри, вжавшаяся задом в хлев, чёрно-белая корова.
Увидев нас, седая крестьянка, поднялась с колен и тяжко, от постигшего её горя, молвила:
- Боженька родненький, где ж вы были…
Она поведала, что с полгода схоронив мужа, живёт одна. И вот только перед нами на подворье ворвались волки. Женщина, перебирая в сарае картошку, услышала мычание коров, свиной визг, птичий переполох…Выглянув наружу, самоотверженная старушка бросилась искать вилы. Отбить скотину от четвероногих разбойников ей не удалось, хотя крики и размахивания вилами в конце концов принудили их к отступлению. Волки убрались, утащив в лес поросёнка и молоденькую тёлочку.
Порфирьич по-над лесом обошёл огород. На чернозёме, как на пластилине, отпечатались следы волчьих лап. По его мнению, волки наведывались к хутору не раз, оценивая обстановку. Сообразив, что хозяйка одна и им ничего не угрожает, учинили резню, а теперь пировать будут, не иначе как в Чёрном яру: следы, мол, туда наметились. Место там заразистое, самый волчий кут, к сухому болоту примыкает.
Воочию лицезря волчьи дела и страдания хозяйки, мы уже не вспоминали о кабанах. Так сложилось, что присутствие в команде местных охотников сыграло решающую роль в наскоро организованной облаве. Объехав поверху Чёрный яр, убедились - волки там. Следы, оставленные на песчаном пролеске, говорили о полносемейной стае. Лесник рассказал, что летом встречал следы матёрых, но логово не нашёл. Теперь с приплодом объявились. Готовиться было некогда, да и офлаживать нечем, а чтобы уменьшить дистанцию между номерами, место обрезали меньше некуда, развесив по кустам куртки, плащи, накидки. Восемь человек стрелков охватили перемычку от яра в болото и козырьки флангов. Порфирьич и владелец лаек, хорошо знающие местность, пошли стронуть зверей. Ленгонько постукивая по стволам деревьев и покашливая, правились к буграм, где и предполагалась волчья днёвка, - серый чуток, чтобы поднять его, особого шума не требуется.
Волки снялись сразу. Первой под выстрел угодила волчица. Переярки и прибылые рассеялись и выходили на номера один за другим. Матёрый и пара переярков сумели-таки уйти из яра даже не обстрелянными. Это не убавило радости охотников от расправы над частью стаи.
Оставшихся волков лесник с хлопцами добрал уже по снегу на приваде. Но прежде у нас с волками из недобитой стаи произошла ещё одна встреча.
После Михаилина дня похолодало, и выпал снег, но тепло повернулось. Первопуток разрушился и опять загрязнило. Только к Николе зима окрепла и стала на ноги.
Чистым утренником стерёг я номер у того самого Чёрного яра, вслушиваясь и ожидая начала гона. Пологий склон уходил далеко в лес и осветлённый свежей порошей хорошо просматривался. Но собаки голос не подали. Кабанов здесь не оказалось.
Лишь ближе к полудню в торфяниках я крепко зацепил кабанчика-двухлетка. Молодой зверь всё же напористо уходил. В конце концов след его привёл нас к месту первого загона, в Чёрный яр, и так случилось, что встать на перехват мне довелось на мой же изначальный номер. День угасал. Тени вытягивались на снегу, серели и медленно растворялись. Подойдя к месту, с в изумлении уставился на свои утренние следы. Они были все истоптаны, испечатаны волчьими. Ошибки быть не могло - только ушли! Вели следы в яр. Мелькнула мысль: уж не охотятся ли они за нашим кабаном…
Подтверждением стал донёсшиёся из зарослей чагарника короткий взрык и в ответ кабанье уханье. Добрались - таки!
Подойти скрадом нельзя - волки заметят, пришлось ждать в надежде, что ворюгам помешают загонщики. Так и случилось. Вдалеке послышались голоса, а вскоре справа рванул дуплет. И только прокричали: "Дошё-ёл!" - как я заметил мелькавших по взлобку волков. До меня они не дошли. Может, запах уловили, только усомнились в безопасности отхода, и резко оборотясь, унеслись на махах в крепи. Они почти перехватили у нас кабана, но первая их атака не удалась. Кабан успел залезть в такую чащу, из которой торчало одно его рыло. Большего разбойники достигнуть не успели. Но какое нахальство! Наверняка ведь знали, что подранка преследуют охотники.
Приёмы и способы, используемые волками при скрадывании добычи, её выслеживании, организации охоты, нередко идентичны человеческим. Кто у кого учится - разберёшь не всегда.
Сентябрьским вечером мы наведались на кукурузное поле постеречь на потравах кабанов. Широкое, но уже прорезанное в нескольких местах прокосами, оно одной стороной упиралось в бахчу с кормовыми арбузами, с другой стекало к лощине, на дне которой в нескольких местах били ключи. Чистая водица, заполняя весенние и дождевые вымоины, струилась тихим ручейком, убегая к дальнему яру и полня рукотворный ставок. От крутого берега лощины начинался лес. Когда-то здесь жили люди, о чём напоминали кое-где сохранившиеся вблизи источника осколки фундаментов, да чудом не вымерзшие, но уже одичавшие яблони, сливы и груши. Эти места и облюбовали дикие свиньи. Нагуливая к зиме запасы, они творили опустошительные потравы кукурузы, через просёлок хрумкали сладкими сочными арбузами, а на дне лощины обустроили себе водопой и ямы - купалки. Свежих следов их недавнего пребывания было множество. Здесь мы и решили ладить засидки. Один из моих спутников присмотрел место в самой кукурузе, другой - на переходе к бахче, а мне больше понравилось место у водопоя.
Предвестник ветров, в полнеба полыхал малиновый закат. Роса не выпала. Удобно устроившись под широкой ветлой в 20 метрах от водопоя, зарядив ружьё и приладив к нему фару "Кабан", я затих в ожидании. Сумерки быстро сгущались. Дневавшее в кукурузе кабанье стадо, к вечеру оголодавшись, шумно набивало свои желудки. Слышался хруст ломаемых стеблей, шараханье и визг сеголетков. Задул западник. Похолодало. Мне казалось, что кабаны вот-вот придут к водопою. Я напряжённо всматривался, не покажутся ли их длинные рыла и лохматые холки, раздвигающие стену кукурузы… Ничего. Только мотались и кланялись ветру макушки её стеблей.
Краешком глаза под рампой гаснущей зари я разглядел, что, отделяясь от леса, стекают к ручью, будто плывут над некосью, тёмные тени. От них меня отделяло метров сто. Сердце мое застучало. Посчитав их за кабанов, я весь подобрался. И лишь когда тени проявились на чистом и остановились, задрав головы, - ахнул, признав в них волков. Не-ет, это не была проходящая стая. Как и я, серые явились охотиться на кабанов. Находясь со мной на линии ветра, волки меня не чуяли. Более отчётливо виделись ближние. Я сумел сосчитать пятерых, но их, кажется, было больше.
Конечно, при малейшей возможности я стал бы стрелять, но дистанция, искажаемая сумерками, не давала уверенности в результатах. К тому же и ружьё было заряжено пулями, а ими и днём на таком расстоянии в волка не всегда попадёшь. Подсветить - звери исчезнут. Вслушиваясь в доносившуюся возню и прихватывая запахи кабанов, волки соображали…Наконец они двинулись к ручью и, перейдя его, снова остановились. Один из них, матёрый или волчица, поднявшись к кукурузе, обошёл весь её край и возвратился к стае. Я полагал, что они полезут в кукурузу, чтобы выставить кабанов на чистое, а уж там…Но нет, имея в густой кукурузе преимущество, кабаны могут кружить по огромному полю, так и не показавшись наружу. И волки, будто хорошо это понимая, поступили иначе. Они разделились на два крыла и, рассредоточившись по обе стороны кабаньей тропы, залегли в густой высокой траве, оставив любителям янтарных злаков проход аж до самого водопоя. Так мы и погрузились в ночь: кабаны, занятые потравой, мои товарищи, волки, стерегущие кабанов, и я, один знающий о присутствии всех…
Вызвездило, и темень перестала быть непроглядной. Я понимал, что волки отняли у меня охоту на кабанов, но и сами превратились в объект промысла. Осторожно перезарядив ружьё картечью, я ждал развязки…Вариантов развития ситуации, могло быть множество. Скажем, если кабаны вознамерятся на водопой, то волки непременно начнут пороть сеголетков и подсвинков. Тогда, осветив бойню, я, пожалуй, сумею выстрелить. А кто попадёт под выстрел, - волки или кабаны, - однозначно сказать было невозможно. При стрельбе по кабанам моих спутников, волки немедленно снимутся и метнутся к лесу. Тут они тоже могли напороться на меня. Источив терпение, могли попытаться выхватить какого-нибудь кабанёнка из кукурузы. Но сколько я не предполагал, ни один из допускавшихся мною вариантов не сложился. Кабаны вообще не тронулись из кукурузы: не пошли ни к водопою, ни на бахчу. Возможно, они приходили к ручью днём, или сильный и влажный ветер, несущий ненастье, играл свою роль…
Под утро кабанья возня стихла. Когда посветлел небосвод, я попытался разглядеть залёгших волков, но обнаружить их не смог - вся стая, видимо, неслышно ушла к дальнему углу леса.
Неожиданно показался мелькающий в траве силуэт спеющего к лесу переярка. Видно, замешкался зверь, а проходя метрах в сорока, правее меня, прихватил запах и, теперь, улепётывал во всю прыть. Он был ещё в досягаемости выстрела и я, не мешкая, послал ему вслед заряд картечи. Серый взвизгнул, крутанулся и, умерив бег, потащился к опушке. Там я его и нашёл. Вскоре подошли мои спутники. Они-то, как оказалось, и столкнули стаю. Чуточку бы позже…
Неожиданность встречи волка и охотника зачастую приносит успех последнему, если только не подведёт реакция.
Однажды к исходу охотничьего дня мы возвращались на охотбазу. Солнце ещё не село, и было далеко видно по заснеженным холмам. В километре от шоссе показались две крупные собаки. Они выскочили из перелеска и направились к оврагу, пересекающему шоссе. Поначалу, мы приняли их за гончих, работающих в смычке по зайцу или лисице. Но приглядевшись, распознали в собаках волков. Они уже спустились в овраг и вскорости могли быть у дороги. Их можно было перехватить и мы, не останавливая, а лишь притормозив машину, высадили по два охотника с каждой стороны оврага. Быстренько заняли номера вдоль склонов и замерли. Прошло немного времени, и показались пробирающиеся к шоссе волки. Они осматривались, выжидая удобный момент, чтобы перемахнуть на другую сторону. Первые номера пропустили их намеренно. Когда матёрый натёк на следующего стрелка, то и был им взят. Трусившая следом волчица метнулась назад. Тогда сложилось отличиться и мне.
В беседах с охотниками не раз приходилось слышать о волках, добытых при троплении зайцев или лисиц.
Я и сам стрелял серого таким способом. Случайность? Безусловно. Однако вся премудрость в том, как ею воспользоваться. В любом случае, сделать попытку охотник должен непременно.
…Как-то с товарищем мы пробовали порошу на Кировоградщине. Легла она сутки - не больше, и была как нежная вата, пушиста и податлива. Заяц успел облежаться, он следил ещё коротко, что сулило успех. С утра мы ходили опушками, обследовали кустарники и сады. Часа через полтора мой спутник удачно остановил поднятого с лёжки русака. Постепенно мы удалились в широкие поля, иссечённые складками неглубоких ярков. Найдя на заячий малик, ведущий к яру, мы были уверены, что русачок дальше него не пойдёт и ляжет где-нибудь по южному его склону. Товарищ пошёл северной стороной, я тропил след. Он привёл меня на самое дно яра, а оттуда, после петли и сдвойки - на взлобок. Я осматривал его со стороны, точно уверенный, что зайчишка непременно устроит лёжку под козырьком, в пучке некоси, или зароется под кочкой. Когда я дошёл до козырька яра, то обнаружил тщету своих надежд. По следу было видно, что взобравшись на козырёк, заяц тут же стремительно скатился обратно и огромными прыжками пустился наутёк. Что-то его крепко испугало. Я полез выше, намереваясь там всё и выяснить. Ещё не переступив козырёк, сразу понял причину русачьего бегства. Не далее двадцати шагов в островке прошлогодней травы темнело пятно. Несомненно, кто-то устроил там лёжку. Подумалось - большая бродячая собака, каких бродит по полям уйма. Зная чинимый ими вред, решил стрелять и сделал для верности дуплет - дробь-то заячья. Зверь подхватился и сразу рухнул. Одичавшая собака оказалась матёрым волчищем-бирюком. Лёжку он себе выбрал идеальную: со спины крутой яр, противоположная сторона которого чистая и далеко просматривается, а башку уронил к следу от широкого поля. Не взял бирюк в расчёт, что русачёк меня к нему низом приведёт.
А бывает, хитрит серый, будто в прятки играет с охотником, и западает на лёжке, словно вальдшнеп перед легавой.
…На Херсонщине в дупелиные погоды довелось охотиться на куропаток. Далёкие дали, чистое небо, тёплое солнце. Двигались цепью. По флангам шли охотники с собаками, а мы, самотопы, "чесали мотню". Выводки, поднятые в одном месте, перелетали туда-сюда, так что стрелять выпадало всем. Обрушив на стерню пару куропаток, мой товарищ завозился с их поиском и поотстал. Вдруг я услышал за спиной выстрел и, обернувшись, увидел, что товарищ, целясь в межу, ещё раз хлёстко приложился. Я подошёл к нему и увидел распластавшегося зверя. Это была волчица, прятавшаяся в траве. Почему она не ушла раньше?.. Ни больной, ни раненой она не была. Товарищ рассказал, что перезаряжая ружьё заметил, как кто-то шустренько спрятался в полынь. Но только он тронулся с места, из травы снова показалась голова какого-то зверя. По всей видимости, он затаился совсем невдалеке от проходившего охотника и, не желая себя обнаруживать, ждал, когда тот отойдёт, чтоб потом скрыться. У товарища и мысли не было о волке. Он принял хищника за барсука или енотовидную собаку. Решив шугануть "партизана", охотник направился в его сторону. От шороха жнивья зверь вскочил и Николай, неожиданно увидев перед собой волка, навскидку выстрелил.
Не менее странно мною был добыт волк на Житомирщине. Мы тихо заходили на номера. Обогнув сухую болотину, я вышел на фланг. Слева тянулась небольшая вырубка, а справа от неё на приличной поляне ютилась заимка, или лесничий кордон. К постройкам тянулась малоезженая колея, а слева от неё широкая обсохшая канава, поросшая высоким камышом. Сетуя на неудобный номер, я обратил внимание, что совсем недалеко от заимки спиной ко мне сидит большой пес и смотрит на подворье. Я стал лицом к пролеску и был стрёх сторон укрыт высоким камышом. С первыми звуками гона приметил, что собака, навострив уши, вскочила и прислушивается к голосам загонщиков. Я не стал более следить за ней, сосредоточившись на вырубке и прилегающем болоте.
Если стоишь на номере, слившись с местностью и концентрируя своё внимание на одном: увидеть, услышать, почувствовать - зверя пропустить невозможно. Он, гонимый инстинктом самосохранения, иногда охваченный страхом и паникой, выдаст себя раньше, чем обнаружит таящегося охотника. Что мне не понравилось в той собаке, сейчас и не скажешь. Всё же что-то потянуло меня взглянуть в ее сторону. Не поворачивая головы, я скосил взгляд и увидел бегущего ко мне…волка. Трусил он рысцой, но, не добежав тридцати шагов, вдруг остановился и, повернув лобастую башку в сторону ещё далёких гонцов, прислушался. Уйти ему не удалось. Но как спокойно он высматривал себе поживу близь человеческого жилья!
По роду своей деятельности я не раз бывал на Севере и хорошо знаю, что охотники - промысловики для добычи нерпы используют фактор их любопытства. Включают музыку и ждут у промоины. Именно из любопытства нерпа показывается разузнать, кто же это издаёт такие звуки. Оказывается, не лишён любопытства и волк.
Знакомый кинооператор В.Кондрачук рассказал занятную историю, приключившуюся на Кинбурнской косе. Бесчинствующие стаи волков, поистребив немало дичи в "Аскании - Нова", перебрались на "Райскую косу". Пятеро братьев- трактористов с хутора Липов были удалыми музыкантами, веселившими народ не только своего, но и соседних селений. Однажды поздним зимним вечером возвращавшихся с вечеринки домой братьев окружила стая волков и, постепенно сжимая кольцо, подбиралась к ним всё ближе и ближе. Хлопцы кричали, размахивали руками, но на серых ничто не действовало. Тогда один из братьев предложил ударить по струнам и клавишам. От звуков музыки хищники опешили и остановились. Видя это, музыканты взбодрились. Звери сидели, слушали, но не уходили. Братья, не прекращая игры, попытались идти. Получились. Волки расступились, а некоторые из них принялись подвывать. Под звуки музыки звери сопровождали людей до самого хутора. Потом отстали, но ещё долго слышалась их жуткая тягучая песня.
Нет, пожалуй, другого дикого зверя, о котором можно было бы рассказать больше, чем о волке. Наверное, потому, что в условиях естественного отбора он достиг высокого развития не только всех своих органов чувств, но и психики. Именно это даёт ему силы противостоять человеку. Но всё же, признавая это и нередко восхищаясь волчьей сообразительностью, мы должны использовать каждую возможность для его уничтожения. Ибо он - зверь опасный и беспощадный. И имя ему - ВОЛК!

Иван Касаткин