Те, кому приходилось летать на "аннушках" и вертушках над Томской областью, особенно в средней и северной ее части, не могли не поразиться обилию рек и речушек, причудливо петляющих среди бескрайних болот, редких хвойных и лиственных островков, прибрежных гривок. Все они, собирая воду с болотно-лесной равнины, неспешно змеятся к основным томским рекам - Чулыму, Кети, Васюгану, Тыму. А уже те поят водичкой Обь - главную нашу реку, основную водную магистраль, Обь-труженицу, Обь-кормилицу - много всяких эпитетов напридумывали писатели и журналисты. А еще, конечно, удивляет и радует огромное число озер. Радует, разумеется, человека, неравнодушного к рыбалке. Вон они - круглые и овальные (это те, что по болотам), узкие и длинные -пойменные, соровые. Зеркала, зеркала… До некоторых можно доехать и дойти, к другим только на всевозможной технике можно подобраться - от болотоходов до вертолета. Это летом. Зимой попасть на них попроще, но все равно озер столько, что ни сосчитать, ни упомнить и ни обойти. Сколько ж должно быть рыбы в нашем речном и озерном великолепии! Ловить не переловить, грести не выгрести… Так думали и думают многие жители нашей богатой водоемами области. Так примерно до недавнего времени представлял себе ситуацию с рыбой и я.
С инспекторами рыбоохраны мы приехали в Каргасок. Остановились на окраине райцентра. Семь вечера. Темно, морозно. С Оби несет ледяным ветерком. На берегу "жигуль" заиндевевший. Хозяин, надо полагать, на льду. Там изредка вспыхивают светлячки: мужики, чтоб ловчей с самоловами управляться, налобные светодиодные фонарики приспособили. Новинки технического прогресса быстро браконьерами осваиваются. Вон мелькнул лучик. И вон, метрах в трехстах. И еще дальше проблеск. Туда, на середину реки, и пошли двое инспекторов. Я замешкался и спустя некоторое время сунулся было следом, но сразу же влетел в наледь. Чуни замокрели. Ходить ночью среди торосов без фонаря - навык надо иметь. Можно и в промоину нырнуть, и в прорубь браконьерскую. Пришлось вернуться.
Появились инспектора с тремя рыбаками. И началась рутинная рыбнадзоровская работа: изъятие незаконных орудий лова, составление протоколов. Росла груда самоловов, и сухих, и только что снятых, заледеневших.
- Как будем писать в объяснении: "Хотел поймать рыбу для личного потребления"? -спрашивает-полуподсказывает Владимир.
- Да уж не для продажи, - грустно усмехается очередной задержанный. Не читая написанного, подмахивает бумагу и ворчит: - Убудет от реки, если я за зиму пятнадцать стерлядок поймаю и съем…
- Вот, заметь, - говорит Кирилл уже в гостинице, за вечерним чаем, - все знают, что самоловы - снасть варварская и запрещенная. Потому и со штрафами не спорят. Но идут на реку именно с "концами". От реки не убудет… Убудет, и еще как! Один пятнадцать хвостов взял, другой двадцать. Ну-ну! Стал бы кто из них из-за десятка востроносых всю зиму сопли морозить… Нет уж, берут по-крупному, кто сколько может. Спрос есть. Деньги мгновенно. Перекупщики действуют: томские, новосибирские, местные. Конвейер. Орудуют все быстрее и наглее, потому как все понимают - и на реке, и на берегу, - что рыба исчезает…
Да, миф о неисчерпаемости томских вод и лесов оказался мифом. Все. Обнажилось донышко бездонного колодца. Когда-то гремели коммунистические рекорды по добыче сверхплановых миллионов кубов леса - и привет, облысела область. Свели почти подчистую сосновые боры и знаменитые кедрачи. Нынешние удельные князьки добирают остатки. Если где и остались редкие островки строевых сосняков, то это значит, что до них или не добраться, или срубишь, но не вывезешь. Кому-то бешеные бабки, а томичам - осиновые околки да болотный чахлый березняк с редкими кедерками. Где былое богатство животного мира томской тайги? Зверь и птица выбиты, распуганы - нефтяниками, газовиками, лесозаготовителями, браконьерами.
А рыба? Изобилие рыночных прилавков не должно вводить в заблуждение. Половина рыбы на томских базарах привозная, прудовая. Все остальное - мелкий местный частик: щучка-травянка, язи, лещи, плотва, окуньки. Так сказать, рыбка на любителя, когда уж совсем без ушицы или жарехи невмоготу. Ну, еще крупного карася или относительно свежего налима можно взять. Но и они - на знатока. И все. А где же более благородная рыба? А нет ее. Втихаря, из-под прилавка, по бешеной цене можно, конечно, прикупить обскую стерлядку либо нельму. Но и продавцы напуганы регулярными проверками, и продавать-то особо нечего. Приличная рыба через перекупщиков плывет в рестораны, в том числе и краснокнижный осетр. И вдоль трассы Томск - Каргасок кое-где в деревнях копченую стерлядь предложат.
Что же случилось? Что за моровое поветрие вымело рыбу из Оби? Или газетные ахи и охи - очередная журналистская благоглупость и ничего более? Сначала несколько собственных наблюдений. Много лет я успешно рыбачил по осени на Оби в районе Киревска. Наловить вполне товарных окуней и щук килограммов пятнадцать за выезд не составляло труда, причем на блесну нередко цеплялись и язи. Но последние три-четыре года там делать нечего. Пусто! Это же подтверждают и коллеги-любители. Ни в протоке Семан, ни в основном русле рыбы не стало. На всем течении, вплоть до устья Томи. Другой пример. Чулымская курья у деревни Куяново. Еще лет десять назад она радовала утренним жором щуки, свирепым боем окуневых стад. И опустела курья. Не от "химии" какой-нибудь, а от бесчисленных китайских сетей. Старый знакомый, который на курье рыбачит с весны до снега - чем и живет, ставит штук пятьдесят. Каждые выходные ему помогают процеживать воду томские и первомайские рыбачки. Деревенские тоже выезжают на курью не с удочками. Обезрыбела курья… Подобные примеры можно множить и множить.
- Не поверишь, Василич, - прихлебывая чаек, говорит Кирилл, - но никто точно сказать не может, сколько осталось рыбы той или иной породы. Ни наука, ни федеральные и местные структуры, которые отвечают за состояние, использование и охрану рыбных запасов. Ихтиологи молчат: полномасштабный и постоянный мониторинг им вести не на что. И у нас при былой неразберихе денег не имелось, чтобы заказать исследования. Контрольный лов мы, скажем, можем провести и самостоятельно, но он дает очень приблизительную картинку. Поэтому и квоты на вылов рыбы рассчитываются из "среднепотолочных" цифр. Вполне возможно, что и налима уже надо заносить в Красную книгу, а мы все считаем, что уж эта-то порода неистребима!
Слава Богу, налим еще попадается.
В рождественский денек, который для бригады инспекторов стал обычным рабочим, мы пробежались по Оби на "Буране". Видимо, прослышав уже, что в район приехали инспектора из области, рыбаки близ райцентра днем появляться на льду поостереглись. И летели мы по накатанной "бураннице" мимо бесконечных палок-тычек, обозначавших ловушки. Может, кто и посматривал на нас из-за прибрежных кустов, не исключено, но река была безлюдна. Только километрах в двадцати от Каргаска на реке стали попадаться признаки жизни. И чем дальше, тем жизнь кипела все круче, несмотря на минус тридцать с ветерком. Снегоходы, запряженные лошадки, суетливые фигурки. Забегаешь тут, когда из-под крутого бережка чей-то "Буран" с нартой вдруг закладывает вираж к середине реки да на полной скорости к тебе по торосам! Только и успеть пихнуть ногой в прорубь мешок с кострючками и стерлядью. В мешке железяка, и течением оттащит. Жалко, конечно, но как представишь, что один кострючонок тянет на десять тыщ, да каждая веретешка по четыреста двадцать!.. Возле проруби горка только что снятых с крючьев налимов. Окровавленные, они медленно шевелятся, изгибаются, но уже хватанули жабрами морозного воздуху. Не жильцы. Через минуту это уже куча поленьев.
- Ну что ж, господа! Снимайте снасти и перейдем к протокольной части наше встречи.
"Господа" нехотя и неспешно (куда теперь торопиться!) начинают выбирать из темной и холодной пучины самоловы. Один, другой, пятый… На крючках пусто, эти "концы" были недавно проверены.
- Все.
- Все разве? Будьте добры, снимите и вон те. Они тоже ваши.
К подернувшимся ледком и запорошенным снегом лункам ведут от браконьерского снегохода следы.
- А если не снимем?
- Ваше право! В таком случае штраф увеличивается вдвое… ну, и так далее. Могу перечислить все пункты наказания за отказ подчиниться требованиям закона.
- Да не надо…
Рыбак отдалбливает лунку, вычерпывает колотый лед, выбирает шнур. И молится, наверное, черту или водяному, чтоб не нацепляли они ему шибко дорогой рыбки. Но рыбы, как уже сообщалось, нет. Три самолова принесли четырех налимов и одну стерлядку сантиметров двадцать длиной. Щелчок фотоаппарата - и они уходят в глубину. Только вот, похоже, далеко не уйдут. Все дно на сотни километров в крючьях…
Евгений подвозит в нартах группу задержанных. В рюкзаках и мешках снасти. Рыбы нет. То ли успели утопить, смикитив, кто может так лихо "рассекать" по ледяным буграм, то ли, как у всех на реке, безрыбье. Инспектор Владимир Леонидович начинает заполнять необходимые бумаги. На таком морозе писанина - совсем не простое дело. Деревенеют пальцы, шариковая ручка застывает напрочь, даже гелевая бастует. Но все по форме: протокол, акты изъятия снастей и улова, квитанция о штрафе.
- А куда забранное-то денете, граждане рыбнадзоры?
- Самоловы будут сожжены. Рыба, если вы обратитесь в суд, и тот признает наши действия незаконными, будет вам возвращена.
- А если не признает?
- Тогда и рыбу в костер.
- Детишкам бы лучше в детский сад отдали!
- Нельзя, к сожалению.
- Ну… Сами хоть съешьте.
- А я рыбу не ем! - закругляет, улыбаясь, разговор Кирилл Гынгазов. - Всего доброго!
И очень неожиданное в ответ:
- Всего доброго.
Без особого энтузиазма, но и - вроде, не ослышался я - без злобы…
- Смотрел я на вас, Кирилл, со стороны, фотографировал, записывал, запоминал. И думал озябшей головой: вот сошлись вы, русские мужики, посреди реки - не враги, не друзья. По счастью, мирно расходились, хоть бывает и по-другому. У каждого своя правда. Их можно понять: как это, на реке - да без рыбы! И вас, государевых людей, понимаю - поставлены стеречь. Или есть еще третья правда, извечная и главная - правда Реки?
- Вот! Прозрел наконец-то. Одна она и есть…

Владимир Воробьев,